«Коля Лебедев – это Наполеон. Он продавливает свою идею, переубедить его очень сложно»
«Коля Лебедев – это Наполеон. Он продавливает свою идею, переубедить его очень сложно»
Cценаристы нового «Экипажа» – Николай Лебедев (он же режиссер-постановщик), Юрий Коротков и Николай Куликов – о поиске компромиссов, балансе «история/жанр» и цели не создавать ремейк.
В строке «авторы сценария» только что вышедшего фильма «Экипаж» значатся пять человек. Мы спросили троих из них: каково это, писать грандиозный сценарий такой командой, попеременно передавая свои функции?
Рождение идеи
Николай Лебедев, сценарист, режиссер-постановщик: Идея снять картину о летчиках принадлежала Леониду Эмильевичу Верещагину. Его горячо поддержал Никита Сергеевич Михалков. Дальше я этим занялся сначала с Тихоном Корневым, потом с Юрием Коротковым и Алексеем Онищенко, потом с Николаем Куликовым.
Юрий Коротков, один из авторов второй версии «Экипажа»: Верещагин – из тех продюсеров, которые активно участвуют в проекте. Он читал все варианты. Но он не «давящий продюсер», а совещательный. А вот Коля Лебедев – это Наполеон. Он продавливает свою идею, которая кажется ему верной, и переубедить его очень сложно. Это, конечно, здорово, когда режиссер абсолютно точно знает, чего он хочет.
Николай Лебедев: Сценарий «Экипажа» – это был сложный многоступенчатый процесс. Текст писался последовательно несколькими авторами. Только один я был, как «переходящее Красное знамя». У нас была задача не делать повтор фильма Александра Наумовича Митты. Я обожаю эту картину. И я понимал, что повторить фильм 1979 года невозможно, поэтому надо было найти свою историю, своих героев, свою проблематику.
Юрий Коротков: Было изначально понятно, что это не будет «миттовской» историей, потому что фильм Митты четко делился на две части. Первая – это очень тоненькие многофигурные человеческие истории, которые большей частью не были привязаны к профессиональной авиации. Просто семейные истории. Вторая – это революционный по тем временам «фильм-катастрофа». Но сейчас нельзя звать зрителя на «катастрофу» и показывать ему долгую тщательно написанную историю взаимоотношений. Нынешняя публика не досидела бы до катастрофы.
Николай Куликов, один из авторов финальной версии «Экипажа»: Скорее, задача была вот какая: к тому моменту, когда наши герои попадали в катастрофу, мы должны были их очень хорошо знать, понимать, в чем их проблемы. Мы должны были видеть, над чем они будут работать, чтобы избежать этой катастрофы. Каждый решает в себе что-то особое. Вот это «особое» нам нужно было передать компактно, жизненно, увлекательно. И когда они попадают в смертельно опасную ситуацию, то должны перешагнуть свое эго, какие-то предрассудки.
Когда я пишу, то представляю только Козловского и только Машкова (смеется). На самом деле прокручивал в голове разные варианты, надевал эти роли на других актеров. Но когда узнал, что Зинченко будет играть Машков, был просто в восторге.
Первый драфт
Юрий Коротков: Первоначальный сценарий Тихона Корнева был очень хороший, но было видно, что он не устраивал Колю, как фильм, над которым он хотел работать. Там был другой конфликт, и он был слишком сложен для жанра «фильм-катастрофа». Мы придумали другую историю с главным героем Алексеем Гущиным, сыгранным Данилой Козловским. Сложная психологическая история – это замечательно для кино, но материал диктует сам жанр. Когда история слишком сложная, это не может быть «фильмом-катастрофой». Мы переиграли психологическую составляющую, чтобы рассказать семейную коллизию отца главного героя (Сергей Шакуров) и его брата, который исчез из окончательного варианта, и оставили историю внутри его профессионального круга.
Кроме того, у первого варианта был слишком длинный зачин. Там отношения у главного героя и его брата начинались еще с подросткового возраста. Поэтому мы с Алексеем Онищенко перепридумали и переписали первый сценарий.
Николай Куликов: Когда я пришел в проект, сюжет уже был примерно такой: страстный, не устроенный в жизни летчик очень хочет летать, а его отовсюду выгоняют. Его характер, внутренние ценности не дают ему устроиться. Потом он оказывается в экстремальной ситуации, где нужно поменяться, открыть в себе новые ресурсы. Канва во всех вариантах была одна и та же. Были разные конфигурации в отношениях с отцом, женщинами, с другими пилотами, но в целом все, как сейчас.
Окончательный вариант
Николай Куликов: Не было никакой «последней версии». Просто у меня появилась пауза, и как-то так мы с Колей совпали по графику. Мое видение сценария ему понравилось. Но у Лебедева все равно была именно последняя версия «Экипажа», а не у меня.
Во время работы над сценарием он все время ест семечки. Вот мы садимся за стол. Он ставит перед собой огромный пакет семечек и огромную бадью для шелухи. Я думаю, что в этом есть физическое воплощение для тех идей, которые он проматывает у себя внутри. Ты видишь, сколько шелухи остается в этой банке. Значит, вот столько идей он для себя отбросил.
Николай Лебедев: Это второй фильм, который мы делали с Куликовым. Он не только веселый, но и очень талантливый человек. Работа с ним строилась просто: какие-то вещи он приносил, какие-то я приносил. Это такой же совместный процесс, как и на площадке. Так же, как я работал с Владимиром Машковым: как тут скажешь, что было придумано мной, а что им?
Юрий Коротков: Вот эта легкость «Экипажа» – она, скорее всего, от Куликова. Верещагин мне переслал окончательный вариант сценария. Я его абсолютно одобрил, но пару вещей еще посоветовал. Если бы я писал его для себя, чтобы потом кому-то предложить, сделал бы больше «про людей», более напряженным. Коля изначально представлял себе четко жанровый «фильм-катастрофу». Куликовская доработка ближе к жанру.
Николай Куликов: Мне очень приятно, что Юрий Марксович про меня так думает. Я согласен с тем, что с моим приходом шуток в «Экипаже» стало больше. Но когда я увидел в фильме кое-какие вещи, которые выглядели легко и остроумно, то отметил, что некоторые из них мной не предполагались и не планировались. Это явно идеи Коли.
Это в каком-то смысле buddy movie. Два непохожих человека, начиная с одного состояния в начале фильма и заканчивая финалом, постепенно меняются. Просто кому-то ближе герой Машкова – строгий «человек инструкции». К тому же Машков больше может потерять – у него сын, жена. Для семейного человека его история выглядит драматичнее. Но когда Гущину-Козловскому приходится принимать решение о пересадке и обращаться к пассажирам – это не менее драматично.
Консультанты на фильме
Юрий Коротков: У меня консультантов не было, потому что перед этим был проект о летчиках гражданской авиации. И я достаточно много встречался с пилотами, диспетчерами. Нужно понимать, что летчики с юмором относятся к кино. Они – народ достаточно продвинутый, не так цепляются за «правду жизни», понимают, что это кино, что оно никак не задевает их профессию. Они много видели голливудских картин, так что спокойно к этому относятся.
В «Экипаже» перенос людей с одного самолета на другой – это, действительно, фантастическая ситуация. У этих здоровенных лайнеров есть то, что у летчиков называется «скорость срыва», минимальная скорость полета. Она настолько огромная, что если человек высунется, ему голову оторвет. Я не уверен, что такое возможно, но ведь это сказка. На винтовых самолетах это теоретически возможно, так как у них скорость меньше.
Николай Куликов: Огромное количество людей нам помогало. На премьере представляли летчиков, которые нас консультировали. Но и мы с Лебедевым сделали глубокую исследовательскую работу. Мы прошли ногами путь летчика от входа в аэропорт до трапа самолета. Узнали, как все устроено.
Все, что выглядит в фильме фантастически, теоретически возможно. Но вы вспомните, как в «Экипаже» 1980 года герой вылезал на поверхность самолета на скорости… сколько? 400 км/ч (смеется)?
«Писать сценарий – значит его переписывать»
Николай Куликов: Я согласен с этой фразой. Сейчас работаю над сценарием «Движение вверх», который начал писать в мае 2014 года. Сегодня апрель 2016 года, а я до сих пор что-то переписываю, и сценарий становится лучше. Так было и с «Экипажем». Чтобы проверить одну идею, нужно потратить много времени. Если нам кажется, что такая-то идея сработает, то мы тратим неделю или месяц, чтобы ее развить. Потом читаем и видим, что она мешает или вообще все разрушает. О'кей, выбрасываем этот месяц нашей жизни. Но такая у нас профессия. Так мы становимся сильнее. Остается все меньше неверных дорог, по которым мы могли бы пойти.
Юрий Коротков: У меня было множество сценариев, которые писались практически в последнем варианте. Может, что-то и менялось, но на уровне слова. Так было с «9 ротой» и «Американкой». Если писать полуфабрикат и потом его дотягивать, то это не имеет отношения к творчеству. Я, как представитель старой формации, считаю, что хороший сценарий – это творчество.
Николай Куликов: «Экипаж» оказался настолько «экипажной», командной работой, что говорить о том, что я принес в сценарий, некорректно. Я ведь все это тоже не на пустое место положил, другие авторы тоже постарались. Сценарий – это работа коллективная. Нельзя просто один раз сесть, что-то написать, и все, снимайте. Я нахожу некую доблесть в том, чтобы долго-долго сидеть с режиссером и вытащить на бумагу его идеи, раздуть его искры. Коля Лебедев в этом плане постоянно провоцирует выдавать что-то новое и интересное, задает неудобные вопросы, ставит сложные задачи. И работа сценариста не останавливается даже во время постпродакшна: дописываются какие-то реплики для озвучания, например, слова для человека, который говорит не в кадре.
Вот скажем, в Pixar рисуют отдельные линии героев по полгода, чтобы проверить, работают они или нет. Сценарий «Города героев» создавался и рисовался пять лет. Хотя тут, может, неточное сравнение: аниматоры во время написания сценария могут параллельно делать аниматик, проверять эмоциональное ощущение от какого-то героя или линии. Но почти то же самое и с киносценарием: хочется же поисследовать разные варианты развития событий, а это занимает время, нужно скрипеть пером и переводить бумагу.
Стендап научил меня комуницировать со зрителем напрямую. (Николай Куликов является успешным стендап-комиком, – прим. tvkinoradio.ru). Там ты мгновенно понимаешь, когда что-то не работает. На сцене чувствуешь реакцию зрителей всем телом. А когда реакции нет, твой организм сам собой учится быть эффективнее, вызывать у зрителя эмоции быстрее и сильнее. Я думаю, что этот подход передался и в драматургию. Когда работаешь с соавтором, то чувствуешь, вспыхивает он или нет. Мне кажется большой проблемой, что многие авторы пишут, не выходя из своей кельи.
Я – только командный человек. Я достаточно быстро понял, что кино создается не волей одного автора, а талантами сотен людей. Поэтому нужно не ходить гоголем, а признать: «У меня тут роль сценариста. Я должен сделать так, чтобы все получили зажигательный текст». А когда тебе дают какую-то критику, надо понимать, что на самом деле другие участники команды просят: «Зажги нас! Еще! Пока недостаточно горячо!»
